Отдавшие жизни

17 декабря 2019 года. Редаковское кладбище. Заметённый снегом скромный мемориал большой братской могилы погибших от взрыва воздухонагревателя на строящейся домне № 5 КМК в 1959 году. Нынче этому скорбному событию, унесшему, по разным источникам, от 57 до 69 жизней, исполнилось 60 лет. На бетонной стеле, к которой мы с трудом пробрались от дороги, табличка: “Труд ваш во имя жизни прекрасной останется памятью светлой в наших сердцах”. Тишина и безмолвие.

Столько лет прошло, стираются из памяти даже самые трагичные страницы в истории нашего города, но пережившие это событие будут помнить его всегда. 

Среди них Любовь Ефимовна Доманова. Тогда она была 18-летней Любочкой Короткиной, приехавшей с подружкой Галей Поцуло из села Красные Орлы Мариинского района в Сталинск, откликнувшись на призыв Н.С. Хрущева к молодежи “ехать на стройки по зову сердца”. 

Девушки устроились в бригаду изолировщиков треста “Запсибсантехмонтажстрой”. “Работали - куда пошлют, - вспоминает Любовь Ефимовна. - В декабре 1959-го нас отправили на пятую домну КМК, возведение которой было объявлено комсомольской стройкой, поэтому там постоянно устраивались субботники, трудилось много молодежи из других цехов КМК, студенты из вузов и техникумов Сталинска”. 

Работы велись круглосуточно ускоренными темпами. Кожух домны поставили за 35 дней, вместо двух месяцев по графику, его спешно обкладывали огнеупорными кирпичами. Домну планировали запустить сначала к 7 Ноября - в День Великой Октябрьской революции, но не успели. Была назначена новая дата, под которую брались повышенные обязательства. Торжественное открытие отодвинули на Новый год, партии и правительству готовили подарок: 1959-й был годом проведения внеочередного XXI съезда КПСС, утверждения семилетнего плана. Досрочный пуск домны был очень кстати. 
“В тот день, 17 декабря, мы заступили на смену в четыре часа дня. Работали на улице, погреться можно было внизу, где разжигали костры. Наш бригадир Надя, веселая и общительная девушка лет 28-ми, в тот вечер была в приподнятом настроении, в Новый год у нее должна была состояться свадьба. Она расставила нас, 11 человек, по местам и как будто распорядилась нашей судьбой: Галю Поцуло оставила внизу - подавать изолировочный материал, меня отправила чуть выше - принимать его, остальные девушки устроились еще выше, над моей головой, на деревянных настилах, около трубы, которую они изолировали. Поднявшись по маршевым лестницам и расположившись на своем уровне, я первым делом приняла снизу монтажные пояса, но девчонки не захотели их надевать, и я оставила их около себя. 

Когда время подходило к половине шестого, вдруг сверху что-то посыпалось, какая-то сила свалила меня на пол, и я забилась в угол с одной мыслью: “Сейчас засыплет”. 

Очнулась в темноте. Взглянула на верх - никого, вниз - кто-то корчился. Превозмогая боль и головокружение, я спустилась на нижнюю площадку и нашла там девушку из другой бригады. Ее голова была разбита, одежда в крови, она кричала, я попыталась ее успокоить. Какие-то мужчины подняли нас и затащили внутрь искореженного каупера. Я вспомнила про Галю и, отказавшись от помощи, пошла искать ее. Внизу увидела огромную пыльную гору кирпича и арматуры. Территория кругом была оцеплена милицией и дружинниками. Я попыталась прорваться сквозь цепь, крича со слезами, что у меня там подружка, но меня не пустили. Потом я потеряла сознание и очнулась только в медпункте. Правая рука не шевелилась, на нее наложили шину. Потом меня посадили в “скорую”, в которой уже лежала женщина с раздавленной нижней частью тела. 

В больнице меня осмотрели и, не найдя перелома, отправили домой. Я побрела по городу, еще мне незнакомому, ища свое общежитие. Вскоре я вышла на площадь, здесь стояла украшенная елка, с горок каталась ребятня, вокруг гулял народ. Тут я обратила внимание, что на меня как-то странно смотрят. Только потом поняла, что была в грязной спецовке, сзади на брюках висел оторванный клок материи. 

В комнате общежития никого не было, все семь девочек, что со мной жили, остались там, на домне. Я рыдала в голос, из всей бригады живой я осталась одна. 

Хоронили в три захода, по мере того, как откапывали людей. Меня на опознание не приглашали, щадили, только почти ежедневно ко мне приходили солидные мужчины и выспрашивали все до мелочей. Говорят, бригадира Надю опознали лишь по золотым часикам. Галю нашли на седьмые сутки, когда ее хоронили, гробами был заставлен весь ТЮЗ. Хоронили всех в братской могиле на Редаковском кладбище. Галочке было всего 17 лет. 
В мае следующего года домна № 5 вступила в строй, в апреле 2009 была остановлена, позднее демонтирована”. 

Любовь Ефимовна Доманова впоследствии посвятила свою трудовую жизнь геологии. Сейчас на заслуженном отдыхе. 

Ещё одно воспоминание - Владимира Романовича Пешкова. В тот год он молодым специалистом пришел работать в доменный цех, позднее был мастером на доменной печи № 5, участвовал в пуске печей на Запсибе, руководил доменным производством ЗСМК, трудился в Министерстве черной металлургии. Ему 84 года, пенсионер, живет в Москве. 

“Конечно, я тот день никогда не забуду. Смена выдалась тяжёлой. Раз пять пришлось подниматься на домну, а она 50 метров в высоту. К концу смены страшно устал. После мойки хотел еще раз подняться, но по времени смотрю - пора в институт, учился в СМИ на вечернем. Но от усталости даже не пошел в институт. Лег спать. Из-за штурмовщины последних дней на строительстве домны почти не отдыхал. 

О взрыве узнал только утром. Поспешил на работу. Наша проходная была закрыта, все шли через 1-ю. Атмосфера и в городе, и на комбинате была гнетущая. Столько людей погибло! Но паники не было. Не было и провокационных выступлений, хотя слух, что это диверсия, был. Но он сразу был развенчан. Это полностью ошибка персонала, как сейчас говорят - “человеческий фактор”. Между строителями и металлургами было много несогласованности. Еще не было закончено строительство воздухонагревателей, как началась их продувка (просушка) коксовым газом, который скопился. Скопившийся газ не провентилировали. Когда подняли давление, он смешался с воздухом. Взрыв был сильнейшим, были разрушены не только два каупера, но и многие сооружения рядом. 

Погибших хоронили торжественно, весь город сбегался к траурным колоннам. Потом в Кемерове был суд. К четырем годам лишения свободы был приговорен мастер газового хозяйства доменного цеха КМК, начальник доменного цеха осужден условно, три года тюрьмы получил главный инженер треста “Сибметаллургмонтаж”. Полетел со своего поста первый секретарь Кемеровского обкома КПСС и еще несколько руководителей. Не были наказаны те, кто хотел отличиться, задуть домну к “знаменательной” дате вопреки всем технологическим процессам и технике безопасности. Людей при испытательных работах даже рядом не должно было быть. Это строго прописано регламентом. Бывая на этой братской могиле, я всегда прошу прощения у людей, безвинно погибших. Память об этой катастрофе со мной навсегда”. 

Нынче, 17 декабря цветов на это захоронение никто не принёс. Зима, снег. Работники кладбища сказали, что люди чаще бывают здесь летом, в День металлурга. Нам удалось руками отрыть памятник захоронения годом позже. На потрескавшемся овале фото молодого человека. Надпись: “Клименко Владимир Тимофеевич, 1935 - 1960 гг. Любимому сыночку от мамы”.

Кто он - нам выяснить не удалось. Но если он захоронен на территории мемориала, подле братской могилы, значит, имеет отношение к трагедии 1959 года. Видимо, умер позднее от ран. Раненых было немало. Владимиру было 25 лет.